Интересно, что дословный перевод слова «традиция» — «передача». Передача норм поведения, установок морали, отношения к тому, без чего мы не представляем свою жизнь как вчера, так и завтра: моделям отношения к любви, дружбе, семье, государству, друг к другу, к религии — словом, ко всему тому, что называем образом жизни. Этот код бытия и быта — наш архетип, который не обезличивает, а, наоборот, делает нас отличными от носителей другого общего архетипа, принадлежащего другому Отечеству, столь же уникальному, ценному, но отличающемуся от нашего. И эта локальность так же закономерна, как общность внутри своего отечественного пространства. Традиции в данном смысле выполняют приблизительно ту же роль, что инстинкт у животных. Так же передаются и так же важны — отличаются только контекстами. Традиции почти на уровне биологическом выполняют роль пуповины, питающей и держащей в равновесии. Как только ее разрывают, новое рожденное кричит: крик боли или торжества — не важно, но он и болезнен, и закономерен, так как без обновления невозможно движение.

Биотехнологическая революция может резко качнуть маятник в обратную сторону: централизованное распределение информации способно стать разрушительным. Возьмем любую тоталитарную страну: люди там будут носить, скажем, специальные биометрические датчики. Когда человек войдет в комнату и увидит портрет очередного великого вождя, датчик считает его эмоции, давление и передаст данные в соответствующие органы — так будет выглядеть цифровая диктатура. Насильственное насаждение традиций, норм, уклада, подобно Прокрусту, отсекает лишнее или растягивает недостающее, если объект, переставший быть субъектом, не умещается в рамки. Традиция в этом плане уникальна. Без нее — невозможно, когда же она довлеет над новым — душно.