Это скорее плохо, чем хорошо, но сила часто ассоциируется с воинственностью, рождая в голове образы самого разного оружия: мечей и сабель, револьверов и винтовок. Однако есть те, кто видит и делает оружие не только средством убийства, но и настоящим произведением искусства. В своей мастерской наш колумнист, гениальный архитектор оружейного мира Петер Хофер сочетает современные научные знания и старинное искусство ручной работы — так рождаются шедевры, обладать которыми считают за честь коллекционеры всего мира.

В Каринтии, самом южном регионе Австрии, вдали от «большого мира», в тени гор расположился городок Ферлах, где вот уже сотни лет развивается искусство мастеров-оружейников. С XVI века этот небольшой каринтский городок, благодаря оружейному цеху, превратился в нечто особенное — его стали называть «городом оружейников», и в последующие столетия за Ферлахом сохранились эта слава и особое положение.

В последние тридцать лет, однако, многое изменилось: от множества оружейных фирм и мастерских, которых в Ферлахе было более сотни, осталось меньше десятка. Из-за технических новшеств навыки и мастерство ручной работы просто перестали окупаться. Но богатейшие традиции старинного ремесла нельзя приносить в жертву быстрому заработку — массовому производству. Я понял это в свое время.

У моего отца был оружейный магазин, и он, мечтая о совместном деле отца и сына, послал меня учиться в Высшую школу оружейного мастерства в Ферлахе.

В мире нет другой профессии, для которой нужно так много знаний: математика, химия, физика, металлургия, столярное дело, механика, техника, даже медицина. Кажется, нужно прожить три жизни, чтобы научиться всему этому. Но я был очень упорным учеником, не отвлекался ни на что. В итоге я стал самым юным мастером своего дела — мне было всего двадцать лет. Но возвращаться домой не спешил — мне хотелось и дальше осваивать новые знания и расти, чтобы начать собственное дело. Отец сердился на меня целых три года за то, что я не возвращался, чтобы работать с ним.

Когда не стало хозяина оружейной компании, на которую я тогда работал, я потерял работу. Именно в тот момент и решил создать свое дело. Я отказался вкладывать силы и средства в продолжение традиционного семейного бизнеса, выбрал другой путь. От многих приятных вещей, например, от устоявшейся клиентской базы, от клиентов, которых наша семья обслуживала в течение нескольких поколений, я отказался, чтобы сохранить чистыми и неприкосновенными собственные творческие идеи, но прежде всего, чтобы добиться того качества ружей, которое буду определять я сам. В противном случае я бы никогда и никоим образом этого не достиг. Я сказал себе: «Это должно получиться с первого раза, второй попытки не будет: это то самое место, то самое время. И люди, с которыми я буду работать, должны любить наше общее дело». Мне повезло в этом с самого начала. Так появилась Peter Hofer Jagdwafee.

Наше дело не назвать простым: чтобы выпускать оружие большими партиями, нужно заказать двадцать тонн металла, на производство которых всем металлургическим компаниям Австрии потребовалось бы лет пятьдесят. Это проблема. Мы можем заказывать сталь откуда угодно: из Китая, Бразилии и других стран.

Но качество и процент содержания хрома и никеля могут оказаться разными, и тогда после закалки цвет стали будет различаться в зависимости от партии.

В случае массового производства нельзя быть уверенным, что сможешь делать такое же оружие, если придется сменить страну поставщика металла. Именно поэтому мы решили действовать иначе: эксклюзивная ручная работа.

Мы делаем ставку на свой мозг, а не на компьютеры, а в процессе работы над ружьем доверяем рукам, а не сложным современным станкам. Наши конкуренты создают не более четырех моделей в год, а у нас их пятнадцать. И здесь я часто слышу, что наша мастерская — ориентир, на который равняются. В мире почти не осталось оружейников, которые работали бы вручную: автоматы заменили людей; но индустриальный способ лишает ружейное дело индивидуальности — у всех одинаковое оружие, нет отличий. Старейшая индустриальная компания — Beretta — меняет модели один раз в шесть лет. В сравнении с ними мы выигрываем за счет гибкости и индивидуального подхода.

Модели ружей, которые мы изготавливаем, зависят от особенностей и пожеланий клиента: вес, калибр, комбинация материалов, форм и цвета. Мы можем корректировать модели в зависимости от зрения клиента, от его владения левой рукой или его хромоты. В ружьях Peter Hofer Jagdwafee насчитываются сотни сочетаний калибров, конструкций механизмов, количества и расположения стволов.

Индивидуальный подход невозможен на роботизированном производстве, а компьютерный дизайн ограничивает воображение и творческий потенциал. В оформлении ружей мы чаще всего используем гравировки с изображением животных, населявших нашу планету в разные времена. Какой будет гравировка, во многом зависит от страны, в которой проживает заказчик. Этому моменту уделяется большое внимание: если мы делаем на ружье орнамент, то ориентируемся на национальные мотивы, характерные для различных стран, а сцены охоты изображают охотника таким, каким его видят или как он выглядит в той или иной стране. Мне нравится быть творческим в этом смысле. Например, когда мы создавали самые большие и самую маленькую двустволки в мире, то для оформления первых выбрали изображения самых больших хладнокровных и теплокровных обитателей планеты, а на самом маленьком в мире ружье изобразили самых больших насекомых Земли.

Конечно, на создание таких вещей уходит большое количество времени и сил. Над одним из своих не самых дорогих по стоимости ружей я работал двенадцать лет. Моей младшей дочери девять — я провел на три года больше с ружьем, чем с ней. Я вложил в него душу, потратил годы на создание. И, отдавая его, я ищу хороший дом для своего детища — для меня крайне важно, кто мой клиент.

Обычно это богатые, успешные люди, которые ищут по всему миру лучшее из лучшего. Это охотники, коллекционеры редкостей и эксклюзивных вещей, эстеты, способные по достоинству оценить произведение оружейного искусства. Чаще всего это, конечно, мужчины; редко встречаются женщины, интересующиеся оружием. Все эти люди ищут что-то особенное для себя и обычно знают, чего хотят. Для многих людей эксклюзивное охотничье ружье ручной работы представляет собой достойное, соответствующее их статусу культурное достояние, но большая часть владельцев наших винтовок используют их для охоты — мы создаем для каждого желающего его собственный, неповторимый вариант охотничьего оружия. При этом нам важно убедиться, что клиенты разделяют нашу философию: мы охотимся, чтобы есть. Не убиваем для удовольствия, не используем большой калибр для маленьких животных и не убиваем маленьких птиц, это бессмысленно. Вопрос гуманности для нас очень важен.

Во время охоты человек встречается со своей древнейшей глубинной сущностью — это момент человеческого бытия, переживший века и эпохи. Охота так же стара, как сам человек, и охотничье оружие с его силой, красотой и гармонией всегда было знаком власти и богатства.

Я верю, что созданные мною ружья будут передаваться из поколения в поколение. Мое вдохновение и качество работы посвящены моему клиенту, и я от имени всего человечества хочу выразить ему величайшую признательность за каждый отдельный шедевр оружейного дела и за предоставленную мне возможность создать этот шедевр для него и для всех, кто будет жить после нас.

— Во время охоты человек встречается со своей древнейшей глубинной сущностью — это момент человеческого бытия, переживший века и эпохи>.