Донести, согревая в ладонях

Донести, согревая в ладонях

Философы Рубен Варданян
Рубен Варданян Философы

Со времен Древней Греции существует традиция поминать человека
в определенные дни, перечисляя его заслуги — дела, которые общество считало полезными. Чем длиннее был список, тем большим уважением пользовался при жизни гражданин. Мы не должны забывать об этом, чтобы не растворилась наша собственная идентичность и сохранилось осознание себя как части мирового сообщества, и тогда мы оставим нашим детям не мир денег, а мир истинных ценностей. О наследии рассуждает российский предприниматель и филантроп, инициатор и сооснователь бизнес-школы СКОЛКОВО, Phoenix Advisors, Гуманитарной инициативы «Аврора» Рубен Варданян.

В нашем обществе немало тем, на которые наложены социальные табу. Так, например, не принято говорить о завещании — сразу возникают неприятные ассоциации со смертью, горем, рыдающими у гроба родственниками и т.д. На самом же деле, если посмотреть под другим углом, завещание — это не про конец, а про продолжение, про заботу о тех, кто вам дорог, преемственность и межпоколенческую связь, непрерывность цепочки, соединяющей прошлое с будущим. Донести и не расплескать в вашей чаше живую воду, не дать ей помутнеть, сделать так, чтобы она питала тех, кто останется после вас, — мне кажется, речь тут именно об этом.

Мы приходим в этот мир и уходим из него нагими, и всё, что от нас остается, это наши потомки и память о наших делах. Если мы сможем оставить детям мир чуть менее жестоким, чуть менее искалеченным страстями, чуть более экологически устойчивым, научим детей сохранять его, значит, мы прожили не зря. 

Согласно международным исследованиям, бизнесмены после 65 лет начинают задумываться о смысле жизни: дети выросли и живут собственной жизнью, бизнес построен, главные свершения, похоже, уже позади, что же останется после меня? Мне кажется, что мы всю жизнь пытаемся ответить самим себе на экзистенциальный вопрос: кто я? Это трудно, порой мучительно, и для многих людей попытка найти свое место в этом мире и смысл жизни — это большой вызов. Тысячелетние поиски так и не дали однозначного ответа на вопрос, зачем мы пришли в этот мир. Возможно, чтобы передать следующим поколениям какую-то информацию. Благодаря своей способности к абстрактному мышлению мы, люди, можем, в отличие от животных, передавать своим потомкам не только так называемую генетическую, или природную, память, но и такую важную вещь, как духовное наследие, способное формировать среду для их более или менее благоприятного существования.

К сожалению, в сегодняшних условиях сделать это не так просто. Очень точно высказался по этому поводу знаменитый итальянский дирижер Риккардо Мути: «После того как симфонический оркестр сегодня стоит меньше одного футболиста, какое наследие мы ожидаем оставить нашим детям? Культура существует не для получения прибыли, а для воспитания. Если это не изменится, то в будущих поколениях возобладают поверхностные и очень опасные люди».

Мы приходим в этот мир и уходим из него нагими, и всё, что от нас остается, это наши потомки и память о наших делах.

Забавно, когда путают наследие и наследство. Акции, деньги, недвижимость — тут всё понятно, а вот любимая мамина чашка или дедушкины часы — это что? Как предмет материальной культуры они и вовсе могут не представлять никакой ценности, но для вас они важнее всех богатств мира. Семейные фотоальбомы, традиция собираться вместе на Новый год и Рождество, неписаные правила поведения — всё это тоже часть нематериального наследия. Есть и память о делах твоих. Нематериальное наследие, которое мы оставляем, может больно ударить по нашим близким. Как-то живется детям и внукам воров и убийц? Человеку, узнавшему, например, что его дед каждое утро, позавтракав и поцеловав жену и детей, отправлялся на работу, скажем, в Освенцим, или написал десятки доносов на своих соседей и коллег в 1930-е, это нелегко пережить.Любопытные примеры нематериального наследия можно найти повсюду. Вот, например, фамилия, генеалогическое древо, архивные записи, рассказывающие об истории семьи. Прежде можно было передавать должность: к примеру, некто покупал патент на должность сборщика налогов и потом передавал его по наследству сыну. Так было когда-то во Франции или в Японии. Или вот профессия гондольера в Венеции, прежде она передавалась только от отца к сыну. Теперь, правда, это уже не так, но всё же гондольером не может стать каждый желающий, их количество строго ограничено — всего-то 430.

Можно ли передать по наследству общественный статус? К сожалению или к счастью, не всегда.

Знания, умения, навыки и традиции — всё это тоже нематериальное наследие, которое веками передавалось в рамках института семьи. Почему раньше так крепка была ремесленная семья? Секреты профессионального мастерства, накопленные, скажем, поколениями плотников, позволяли им продолжать свое дело и оставаться конкурентоспособными. Однако в ХХ веке многие исконные функции семьи, в том числе и передачу знаний, умений и традиций, приняло на себя государство, а индустриализация и массовое производство сильно потеснили, если не уничтожили производство ремесленное. Многие традиционные профессии умерли, и их уникальное наследие было утрачено, хотя встречаются энтузиасты, которые пытаются его возродить.

Можно ли передать по наследству общественный статус? К сожалению или к счастью, не всегда. Если отец или мать были уважаемыми и почитаемыми людьми, то это уважение и почтение не распространяется на их детей. Печальные примеры, когда отпрыски выдающихся и весьма достойных людей являют собой посредственность или не вызывают уважения окружающих, увы, не редкость. Слава отцов
может стать для детей столь же тяжким бременем, как и их богатство. Любопытно, как отличаются в этом смысле западная и восточная традиции. На Западе, чем древнее и знатнее род, тем выше статус его потомков. Писатель Джонатан Свифт, известный своими сатирическими романами, высмеивал эту традицию, уподобляя представителей аристократических семейств картофелю — все его достоинства тоже находятся под землей. У азиатов иначе — для них важность рода возрастает в перспективе: каждое новое поколение должно как бы конкурировать с предыдущим и укреплять славу и мощь фамилии. Не просто поддерживать то, что получил,
а приумножать созданное до тебя.

Я помню, что в советские времена мне весьма неохотно рассказывали об истории семьи моего деда, чьи предки были грузинскими и армянскими князьями, считая это опасным: вдруг ребенок случайно сболтнет кому-нибудь.

В России, как обычно, своя специфика: мы превратились в Иванов, не помнящих родства. После 1917 года, особенно в 1930-е, было принято скрывать родственные связи с классово или идейно чуждыми элементами. Люди боялись, и вполне обоснованно, что информация об их происхождении может им повредить или даже стоить жизни. Особенно это касалось потомков аристократии и духовенства. Среди моих знакомых немногие знают более трех поколений своей семьи. Я помню, что в советские времена мне весьма неохотно рассказывали об истории семьи моего деда, чьи предки были грузинскими и армянскими князьями, считая это опасным: вдруг ребенок случайно сболтнет кому-нибудь. Дети отказывались от родителей, родители от детей, связавших себя, к примеру, с врагами народа, и это было в порядке вещей. Прерванные традиции преемственности и наследия (не только духовного в виде языка, ценностей и норм поведения, но и материального, ведь институт частной собственности был упразднен почти на целое столетие) — настоящая трагедия для нашей страны, и с ее катастрофическими последствиями мы столкнемся уже в самом ближайшем будущем.

В Англии (и большинстве стран Европы) некогда практиковался майорат — имение, состояние и титул наследовал старший сын.

Попытаюсь объяснить, почему это так. Впервые за сто лет в России сформировалось поколение, которому есть что оставить в наследство своим детям, и оно обладает 70% богатства страны. Большинство владельцев капитала и активов не продумали механизмов преемственности и не составили завещания. Многие из них попросту не знают, как это делается, ведь культура и традиции преемственности были утрачены. Масштаб этой проблемы нам еще предстоит осознать. Безусловно, потерянные знания нужно восстанавливать, но одного образования все же недостаточно — нужно копить и перенимать опыт, узнавать о лучших практиках и, главное, вдумчиво подходить к решению своей задачи, ведь единого рецепта для всех нет, как нет и однозначного ответа на вопрос, продолжать ли дело своих родителей. В странах с развитой правовой системой завещания могут состоять из нескольких глав и занимать десятки страниц, и все же они нередко оспариваются.

Представьте, если у владельца бизнеса четыре или пять наследников: один хочет продолжать дело, второй — продать компанию, третий — управлять ей самостоятельно, а четвертый вообще не знает, чего хочет, и всем им надо друг с другом договориться, иначе будет как в басне «Лебедь, Щука и Рак».

В Англии (и большинстве стран Европы) некогда практиковался майорат — имение, состояние и титул наследовал старший сын. Младшие же уходили в крестовые походы, становились военными или священниками, а дочери вообще в расчет не принимались. Такая система была необходима для того, чтобы сохранять неделимой землю — в прошлом самый ценный ресурс. Любопытно, что пример майората можно видеть и в Японии XVIII–XIX веков, поскольку земля там крайне скудна и потому ценна. Сегодня земля как ресурс утратила прежний статус, количество детей в семьях уменьшилось, и майорат ушел в прошлое.

У нас в России все очень сложно: правовые механизмы еще достаточно незрелы, существуют ограничения, не позволяющие завещателю распорядиться своим имуществом так, как ему хочется: например, как на Западе, оставить все любимой кошке — воля покойного может быть оспорена его наследниками и т.д.
А без завещания дело еще больше осложняется. Представьте, если у владельца бизнеса четыре или пять наследников: один хочет продолжать дело, второй — продать компанию, третий — управлять ей самостоятельно, а четвертый вообще не знает, чего хочет, и всем им надо друг с другом договориться, иначе будет как в басне «Лебедь, Щука и Рак». Принцип «всем сестрам по серьгам» работает далеко не всегда. Возьмем, к примеру, квартиру в пределах Садового кольца: как она будет делиться между наследниками — всем по 25%? А если это не просто недвижимость, а место, имеющее историческую и нематериальную ценность?

Я, например, первое завещание написал в 32 года.

Прежде капитал создавали годами, и было это, как правило, непросто. Сегодня мы живем в интересное время, когда богатым можно стать, не имея доступа к ресурсам и не создавая ничего выдающегося. Семнадцатилетний блогер, по большому счету ничего еще и не сделавший, становится миллионером, и это никого не удивляет. Однако не стоит думать, что молодой миллионер не озабочен судьбой своего капитала. Я, например, первое завещание написал в 32 года. И дело тут не в мрачных предчувствиях, а в осознании своей ответственности. То, чем ты владеешь, не только дает тебе возможность жить свободной и комфортной жизнью, купить, к примеру, роллс-ройс или поставить золотой унитаз, — это еще и твои обязательства перед другими людьми. Ты хочешь оставить что-то своей семье, но рискуешь взрастить в родных психологические проблемы, так как крупное состояние — это тяжкое бремя. Тебе важно, чтобы дело твое продолжалось, и потому необходимо тщательно продумать, как это сделать так, чтобы после твоей кончины близкие тебе люди не перессорились, чтобы твоя фирма, объединяющая сотни, а то и тысячи работников, поставщиков и потребителей, продолжала работать и ее не постигла бы участь компаний Андрея Трубникова, которые после его внезапной смерти раздирают корпоративные конфликты. Многие состоятельные люди всё это понимают, и потому три принципа богатства я бы сформулировал так: доверие, ответственность и преемственность.

Передаче и принятию наследия нужно учиться. В бизнес-школе СКОЛКОВО, например, уже почти десять лет существует Центр управления благосостоянием и филантропии, где, помимо исследовательской работы, ведется обучение будущих наследников и преемников. Между этими двумя понятиями есть существенная разница: наследников может быть много, но преемник, продолжатель дела, только один. Вспомним, как в царской России цесаревича, будущего монарха, с детства готовили ко вступлению на престол. Подготовка преемника требует долгих лет и терпения, ему необходимо досконально изучить дело, чтобы не развалить его, когда он встанет у руля. У преемника немало рисков. Если он не посвящен в дела, могут всплыть тайные партнеры и договоренности. Иногда появляются родственники, о которых прежде никто не знал: например, незаконнорождённые братья и сестры. И по закону они имеют точно такие же права на наследство.

Сложных ситуаций множество. У моего бывшего одноклассника, например, случился инсульт, и он впал в кому. А на дворе как раз стоял 2014 год — валютный кризис в России. И вот к жене моего одноклассника пришли трое его партнеров с просьбой выступить поручителем, иначе бизнес отнимут, а у нее всего-то и есть что единственная квартира, в которой женщина живет с ребенком. Если она поручится этой квартирой, а бизнес спасти не удастся, то могут отнять квартиру, если не поручится — бизнес. Как тут принять решение, ведь здесь нет и не может быть единственно правильного варианта — у каждого будут свои минусы, а не только плюсы. Хорошо, если в таких ситуациях есть возможность обратиться к человеку, профессионалу, которому доверяешь, как врачу. Для прохождения таких вот сложных развилок мы и создали компанию Phoenix Advisors. Профессиональная команда помогает владельцам капитала защитить семейное состояние и решить проблемы управления им, а также подготовить план преемственности.

То, что мы делаем в Noôdome, тоже связано с вопросами преемственности и наследия. Кроме того, благодаря интеграции разнообразия в нашем сообществе есть возможность обмениваться опытом между людьми разных возрастов и из разных сфер деятельности. Богатство и наследие — это в каком-то смысле интимные вещи, и многие боятся обсуждать эти темы открыто. Однако это важно и нужно делать в разных форматах, и такое обсуждение способствует укреплению доверия между людьми.

В Грузии мы восстановили кафедральный собор Армянской апостольской церкви Сурб Геворг (Святого Георгия) в Тбилиси.

Для меня тема наследия тесно связана с восприятием собственной идентичности. Потеря идентичности — это серьезная угроза, с которой сегодня столкнулись все народы мира. Мы сохраняем нашу идентичность в том числе благодаря восстановлению исторических и культурных памятников. Пожалуй, самый известный проект, который я и мои партнеры реализуем в этом направлении, — это восстановление Татевского монастыря в Армении. Армяне оставили богатое духовное и культурное наследие по всему миру. Мы гордимся, например, что в Иерусалиме издревле существует армянский квартал — один из четырех кварталов Старого города. Остальные три — еврейский, христианский и мусульманский. Сам по себе армянский квартал существовать не может, его надо поддерживать, если мы хотим, чтобы наши дети им гордились, чтобы наша идентичность со временем не размылась и чтобы то, что армяне создавали веками, приносило бы пользу и радость не только нам, но и всем людям Земли.

В Грузии мы восстановили кафедральный собор Армянской апостольской церкви Сурб Геворг (Святого Георгия) в Тбилиси. На его территории похоронен знаменитый армянский поэт и ашуг Саят-Нова, писавший не только на армянском, но и на грузинском и азербайджанском языках. Здесь же находится могила графа Михаила Тариэловича Лорис-Меликова, который в последние годы царствования Александра II занимал пост министра внутренних дел и подготовил проект политической реформы, предложив шаги по конституционному ограничению самодержавия. К большому сожалению, этот проект так и не был реализован: 1 марта 1881 года (по старому стилю, 13-го — по новому) император сообщил Лорис-Меликову о том, что через четыре дня проект будет вынесен на обсуждение Совета министров, однако спустя всего лишь два часа монарх погиб в результате террористического акта. Могила самого Лорис-Меликова была заброшена, и мы занимались ее восстановлением, как и могилы Саят-Новы.

Кстати, нами был выпущен уникальный сборник лирики Саят-Новы. Под одной обложкой были собраны творения ашуга на трех языках — армянском, грузинском и русском, причем на русском языке в переводе
В. Брюсова, М. Лозинского, А. Тарковского, С. Шервинского и других мастеров русского стиха они были переизданы впервые с 1980-х годов. Издание книг по истории и культуре Армении, армянскому языку и Геноциду армян — это тоже наш вклад в сохранение и укрепление армянского наследия и идентичности.

В Венеции, например, мы помогли восстановить библиотеку армянского монашеского ордена мхитаристов на острове Сен-Ладзаро-дельи-Армени. Обитель этого ордена существует в Венеции вот уже триста лет, и их библиотека — одно из известнейших в мире хранилищ древних рукописей. В 2015 году на острове Святого Лазаря расположился национальный павильон Республики Армения, участвовавший в 56-й Венецианской биеннале и получивший «Золотого льва», и мы его поддерживали. А в октябре 2021 года там проходило вручение международной гуманитарной премии «Аврора», которую мы основали вместе с Нубаром Афеяном и недавно ушедшим из жизни Вартаном Грегоряном. На Сен-Ладзаро-дельи-Армени некогда жил Байрон, который всего за шесть месяцев своего пребывания в обители выучил армянский язык. Вот такая связь времен и культур.

В Сингапуре до сих пор существует старейшая церковь — армянская, и мы помогли сохранить ее для армянской общины. Занимались мы и восстановлением собора в армянском квартале Нор-Джуга в Исфахане (Иран) — кандидата на включение в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Немногие народы обладают таким культурным и духовным богатством, и заниматься им — огромная ответственность.Мы не только поддерживаем уже имеющееся наследие, но и создаем новое: в 2013 году на средства благотворителей был построен армянский храмовый комплекс на Олимпийском проспекте в Москве. При нем есть учебно просветительский и гостевой комплексы, а также Армянский музей Москвы и культуры наций. При храме Сурб Геворг в Тбилиси тоже будет создан образовательный и культурный центр. Таким образом мы пытаемся сохранить прошлое и создать новые символы идентичности, востребованные и армянами, и представителями других культур в настоящем и будущем.

Мы бережно относимся не только к своему, но и к чужому наследию, причем не только христианскому, но и мусульманскому. Так, вместе с другом мы восстановили старинную мечеть в Шуши (Нагорный Карабах). Когда я занимался этим проектом, вспоминал о том, как в детстве ездил в Тбилиси к бабушке по материнской линии и ко всем ее родственникам. Помню большой двор и дом с общим балконом. В доме жили курды, евреи, грузины, немцы, и пока ты поднимешься к себе на третий этаж, тебя все перецелуют и надарят подарков. От этого ощущалось тепло, будто ты приехал в большую семью. Эта яркая картинка из детства — маленькая модель того мира, который, я уверен, должен быть у наших детей и детей их детей. Передавая следующим поколениям все, чем владеешь, нужно бережно и с любовью донести, согревая в ладонях, самое главное — мир истинных ценностей.