Слово ранит сильнее меча — это уже общее место, известное всем. Но есть то, о чем мало кто знает: невысказанные слова накапли­ваются у нас внутри, постепенно превращаясь в горький ком удушливой обиды. Кажется, что трудно не просто начать простой разговор, но даже сделать вдох. Почему так важно спросить друга о том, что происходит в его жизни, рассказывает коуч, специалист по транзактному анализу Татьяна Акулич.

В последнее время происходит много бесед с дру­зьями на тему наших взаимоотношений и тех моментов, в которых возникло недопонимание. Удивительно, как часто взаимные обиды возникают практически на пустом месте, там, где не были вербализованы очень простые вещи.

Возникли асимметричные отношения, в которых я рассказывала о себе, подруга много расспрашивала и слушала очень активно. Но в то же время сама она ничего о себе не рассказывала, а я человек корректный и настаивать на том, чтобы априори закрытый друг вывернул душу наизнанку, мне казалось не­­этичным. Лишних вопросов задавать не хотелось, ведь друг всегда интуитивно найдет какой‑то канал, через который можно узнать, как обстоят дела у другого. Но неожиданно в какой‑то момент я получила от нее обратную связь: «Ты так много всегда говоришь о себе, но никогда не интересуешься тем, что происходит в моей жизни».

Мне всегда казалось, что, если я многим делюсь, это автоматически можно считать своего рода социаль­ным разрешением. Так мы транслируем друг другу послание: «Я делюсь с тобой и доверяю тебе, это значит, что ты тоже можешь делать так же. Говори о себе, и если тебе будет нужна моя поддержка или совет, информация о моем опыте, то я здесь для тебя и с удовольствием выслушаю и поделюсь». На каком‑то этапе меня начало раздражать то, что процесс не становился взаимным, — мне приходилось все паузы заполнять собой. Но оказалось, что она ждала вопросов. И простым «как дела?» здесь было не обойтись. Нужны были более детальные вопросы. Мое понимание о корректности вошло в противоречие с ее ожиданиями — две картины мира наложились и не совпали. Запрос на то, чтобы быть услышанной, у моей подруги сформировался и более чем назрел, но в то же время навыка попросить об этом не было. Человек ждал от меня послания: «Если тебе есть чем поделиться и ты этого хочешь, то я готова тебя выслушать и дать тебе обратную связь; возможно, она нужна». Мы много месяцев находились рядом, не догадываясь, что наши картины мира не совпадают в этом аспекте. Когда все выяснилось, смеялись вместе над тем, насколько просто удалось решить этот вопрос.

Однако более глубокий анализ ситуации подводит нас здесь к мысли о том, что таково общее психологическое искажение, свойственное всем людям: мы думаем, что другой человек мыслит, думает, действует и чувствует точно так же, как и мы. В чем‑то это, конечно, может быть так, но в чем‑то совсем иначе. В той ситуации, что произо­шла с нами, была показательна динамика общения: его становилось все меньше и меньше. Связь стала разрываться. Чтобы не было недопонимания и пробелов в общении, нужно обязательно озвучивать свой дискомфорт.

Этот интересный опыт подковал меня как друга. Сегодня я даю своим друзьям больше поддержки. Я уже не рассчитываю априори на то, что можно обойтись той фразой, которую говорила им раньше: «Но ты же ­знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку». Друг может знать, но по каким‑то причинам не сделать шага навстречу своим знаниям. Человек может затрудняться рассказать о своей внутренней жизни и проблемах в силу своей закрытости. Так и вышло в этой истории: в детстве подругой мало интересовались значимые взрослые. Как раз в тот момент, когда она очень нуждалась во внимании, рассчитывать на него ей не приходилось.

Правильным в этой ситуации стало решение подруги пойти в психотерапию, я сопроводила ее и стала свидетелем того, как тяжело было идти на первый сеанс и говорить о чем‑то своем, личном, с чужим человеком. Мне довелось стать тем проводником, мостом к психотерапевту, который сказал ей: «Не переживай, все будет хорошо. Все, что ты скажешь, останется там».

Когда внутренний мир переполнен невысказанным, становится не просто тяжело — невыносимо. У тебя мало энергии, состояние стремительно ­ме­няется на безресурсное. Нужно идти к терапевту и снимать слоями накопившееся, снижать тревожность, освобождать ресурс.

Дружба для меня — это такая сильная история. Она и про любовь, и про доверие, и про принятие инаковости друг друга, и вместе с этим про неизбегание, непредъявление претензий, уважение. Мне очень нравится такая трактовка понятия «близость»: это когда другой действует иначе, и меня это радует.

Мой вывод, сделанный по следам недавних событий: настоящий друг не будет ждать, пока другой придет и попросит о чем‑то, он увидит запрос и предложит помощь сам. У нас все‑таки есть культурологические особенности, которые осознанный человек всегда будет учитывать. В нашей стране не принято реагировать на дискомфорт чужого человека. Например, если ребенок на улице страдает от гнева родителя или женщина явно подвергается абьюзу, у нас принято не вмешиваться и молчать. Это их дело, сами решат — общий посыл в подобных ситуациях. Единицы подойдут и заступятся. Для сравнения — в США обязательно подойдут, вмешаются, подключат опеку или правовые органы. Есть нюансы, не позволяю­щие говорить сейчас, плохо это или хорошо, но учитывать эти особенности нужно. Мы всегда точно знаем, когда другому человеку хорошо или плохо. Замечать и не проходить мимо этих моментов в жизни других — одна из важнейших дружеских задач.

Есть здесь и еще один важный аспект. У дружбы и психотерапии разные задачи и функционал. В первом случае нет строгих предписаний, правил, обязанностей и регламента. В терапевтической сессии все это есть. Посыл в терапевтической сессии: «Мы здесь в рамках этого времени решаем твой конкретно запрос, и я здесь только для тебя. Меня как друга здесь нет, я убираю свои личные проекции, которые в простом диалоге наложила бы. Я осознанно убираю свой личный фильтр восприятия реальности, сонастраи­ваюсь с человеком на чувственном уровне, чтобы считать и почувствовать каждое движение души, которое отражается на телесном уровне. На днях на одном из сеансов я увидела, что такое запрет на радость. Человек все детство слышал: «Перестань громко ­смеяться, это неприлично! Не хихикай, будь серьезнее!» Сидящий передо мной взрослый человек приподнял уголок губ и тут же опустил, хотя глаза ярко горели весельем. Привычка подавлять эмоции с раннего возраста сформировала покерфейс, на радость и смех был наложен запрет.

Дружба все же более расслабленная, хотя мой навык видеть, как человек на телесном уровне проявляет свои эмоции, автоматически срабатывает и здесь. Всегда знаю, когда у человека идет второй ряд мыслей. В терапии это архиважно, а в дружбе можно просто отметить — без необходимости привлекать внимание другого к этим моментам.

По размышлении прихожу к выводу, что в дружбе важно понять, кем является человек в твоей жизни, важен ли он для тебя. И если ответ положительный, всегда нужно делать первый шаг в трудных ситуациях и перекидывать мостик, предлагать идти навстречу друг другу, чтобы понять, что произошло, и найти пути решения проблемы. А если не получится — сопроводить в терапию.