Алетейя на все времена

Мы сегодня придумываем очень многое, что является на самом деле ложным

Алетейя на все времена

Мы сегодня придумываем очень многое, что является на самом деле ложным

Континент Михаил Швыдкой
Михаил Швыдкой Континент

«Какие искривленные, глухие, заносящие далеко в сторону дороги избирало человечество, стремясь достигнуть вечной истины», — сокрушался два века назад Гоголь. Путь к ней может быть разным, тем более что поиски абсолютной последней инстанции так и остаются вечными. Разве можно найти то, что «проступает в вечности, не проходит, но пребывает»? Но без дороги нет пути. А пути нет без веры в истину. О правде и истине, о вечной борьбе мифа и логоса, о том, что рассыпается, исчезая, под напором времени, и о том, что остается незыблемым, наш колумнист — советский и российский искусствовед, телеведущий, специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой.

Человеку свойственно «удивляться жизни», задавая вопросы, и мучительно искать на них ответы. Последнее не всегда получается, особенно если вопросы из разряда сакральных. О том, что вечная история поисков обречена на мучительную трагическую неуто­ленность, предупреждали со времен Ветхого Завета: умножающий познания в той же мере умножает скорбь. Истина отодвигается с каждым разом на то же пространство, которое занимает созданная очередным «великим безумцем» в «Великий Полдень» его Правда о мире и человеке. И всякий раз, разочаровываясь в правде, которая совсем недавно казалась истиной, человек создает новые формулы откровений, чтобы дотянуться‑таки до того совершенного состояния, которое древние греки определили как «алетейя».

Правда и истина, возможно, важнейшие ценностные мотивации человеческой деятельности. Потому что поиски истины и провозглашение правды лежат в основе как архетипического, так и современного сознания; именно они составляют истоки сюжетов мировой культуры. Между правдой и истиной есть различия — и существенные: почти до середины XIX века трактовка сущности этих понятий была противоположна современным толкованиям. Истина виделась как человеческое начало, а правда как божественное. Правда от слова «правый», то есть верный. Истина от слова «есть» — то, что существует. То есть правда — это как дóлжно быть, а истина — то, что есть. Разночтения этих концептов, значимых для русского сознания, витали в воздухе уже 60‑х годов позапрошлого столетия. Известно, что Достоевский в дневниках 1877 года явно отдавал приоритет Истине перед Правдой: «Всякий, кто искренно захотел истины, тот уже страшно силен». А у Тургенева в одном из последних стихотворений Истина отступает перед Правдой: «Истина не может доставить блаженства… Вот Правда может… За Правду и умереть согласен».

С XX века и по нынешний день понятия правды и истины несколько изменились в приоритетном соотношении. В современном русском языке правда — это некая информация, носящая зачас­тую временный, преходящий смысл, претендующая на достоверность, но не обязательно ее несущая. Истина же — абсолютное, неоспоримое знание, связанное с духовной сферой. Таким образом, современная трактовка: правда — понятие земное, истина — возвышенное, божественное. Но сам человек не изменился, ему по‑прежнему, как и тысячелетия назад, хочется и правды, и истины. Особенно это свойственно нашему отечественному мировосприя­тию. Это достаточно емко выразил Достоевский: «Правда выше Некрасова, выше Пушкина, выше народа, выше России, выше всего, а потому надо желать одной правды и искать ее, несмотря на все выгоды, которые мы можем потерять из‑за нее, и даже несмотря на все те преследования и гонения, которые мы можем получить из‑за нее». С тех пор, как были написаны эти слова, которые и сейчас могут раздражать некоторых людей, считающих себя единственными патриотами России и в России, утекло немало времени и многое изменилось в мире и в сознании людей. И это закономерно. Мир подвижен, относителен, каузально обусловлен. Исторические ­пе­риоды, сферы сознания, нравственные и идеологические показатели личности пришли в сцепление, казалось, лишились исключительности. Особенно это отчетливо стало проявляться в XX веке. Эйнштейн своей теорией относительности предположил, что в природе отсутствуют привилегированные состояния движения. Возможно, тысячелетия назад именно на это намекал еще Гераклит. Эпоха чаще всего определяет свое понимание правды. Когда‑то в Советском Союзе была долгая дискуссия между «консерваторами» и «демократами» в коммунистической партии. Дискуссия о приоритетах партийности и правдивости. Что первично и что выше. И всегда приходили к компромиссу: партийность должна быть правдива, а правдивость — партийна. Но этот компромисс, безусловно, чистая софистика. Нет сейчас диктата партийности, но остался как вечная проблема спор приоритетов. Между правдой и истиной и интересами сегодняшней жизни. Нет безусловной правды для всех, как и единых скрижалей, где выведена четкая грань между добром и злом. В современном мире многим кажется, что этика и мораль имеют временной, классовый, национальный характер. Вроде бы понятно, что то, что сегодня хорошо, условно говоря, какому‑то террористу из ИГИЛ, запрещенного в РФ, не хорошо европейцу, против которого ИГИЛ воюет. Но на самом деле этический фундамент человека не слишком поколеблен социальными ненастьями. Правда может быть субъективной, а истина едина и безусловна.

Есть одна проблема, очень важная. Почти треть населения Земли в развитых странах считает, что Солнце вертится вокруг Земли. Некоторые вообще думают, что земля плоская, — такова их правда. Это не значит, что эти «некоторые» — плохие люди. Они могут любить своих детей, быть хорошими, добрыми членами общества и добросовестными налогоплательщиками. Но важно их не допускать до конструирования ядерных реакторов, космических ракет, авто-, авиастроения, потому что ничего не будет летать и все будет взрываться.

Правд может быть много: моя правда, твоя правда. Как было в советское время: казахстанская правда, украинская правда. Правда, которую можно говорить дома, а в публичном пространстве — нельзя.

Вспоминается день из детства. Весна 1956 года, после выступления Хрущева. Естественно, этот доклад обсуждался в нашей большой коммунальной квартире. Я учился во втором классе. Пошел в школу на следующий день, вдохновленный услышанным, сказал в классе: «Сталин — враг народа». Испугалась очень учительница, вызвала мою бабушку, с которой я жил. Та меня довела до ­подъезда, дала по морде и произнесла, четко выговаривая слова: «Совсем не обязательно говорить в школе все то, что ты слышишь дома!» Вот это я на всю жизнь запомнил. Сейчас, по истечении времени, понимаю, что истина — это понятие универсальное. А правда все‑таки понятие психологическое и потому временное. Как известно, после Большого взрыва образовалась некая материя. Мы ее видим, ощущаем только на 5 %. И из этого строим свои представления о глобальном. А они могут быть ошибочными. Поэтому путь к постижению истины — это процесс, который бесконечен.

Мы сегодня придумываем очень многое, что является на самом деле ложным. Человек всегда тянулся к мифу, к этому манящему чудесному миру, внутри которого жить уютно и благостно. Демифологизация многим кажется катастрофой, чуть ли не изменой Родине. Но каким бы трудным ни был этот выбор, реальная политика должна строиться на знании, а не на невежестве.