Бизнес — это не просто одна из граней, отражающих реальный мир во всем его разнообразии, это буквально сердечный ритм материального мира. Может быть, поэтому нам всем хочется думать, что бизнес, как некий абсолют, должен быть подчинен единому здравому смыслу и его законы так же объективны, как закон всемирного притяжения. О том, как далека эта концепция от реальности, рассказал нам предприниматель Кирилл Рубинский, не понаслышке знающий реальность бизнеса в Новом и Старом свете.

«Это только бизнес, детка, ничего личного», — в стотысячный раз говорит какой-нибудь очередной киногерой, и это никого не удивляет, ведь шаблон говорит, что в бизнесе эмоции неуместны, и ничто человеческое в мире чистогана не выживает. Только прибыль, только холодный расчет, экономическая целесообразность, только противостояние или совпадение интересов. Это клише, в создание которого и сам бизнес вложил немало усилий — чем меньше эмоций, тем меньше вероятность, что что-то пойдет не так.

В реальности все иначе. Когда работаешь в крупных компаниях, будь то инвестбанк, консалтинговая фирма или международная промышленная корпорация, все бизнес-решения должны быть подчинены логике, а смысл твоей деятельности — зарабатывание денег, и здесь чрезвычайно важен человеческий фактор. Не существует такого способа организовать дело, чтобы решение конкретных бизнес-задач или проблем не зависело от личностных качеств, амбиций, комплексов и фрустраций отдельных людей.

В так называемом «западном деловом пространстве» договоренности, зафиксированные на бумаге, и вообще формальная сторона дела всегда превалирует. Неофициальные обстоятельства, личные отношения и вообще все то, что невозможно отразить в итоговом документе по окончании переговоров, — вторичны. В России дело обстоит несколько иначе. Сразу оговорюсь, что за последние десять-двенадцать лет культура ведения бизнеса в нашей стране ощутимо приблизилась к европейскому уровню, но все равно бизнес здесь более персонализированный, а неформальных и даже принципиально неформализуемых обстоятельств, которые приходится так или иначе учитывать при сделке, по‑прежнему много.

Когда после многолетнего опыта работы в европейских или американских компаниях переходишь в российскую структуру, достаточно часто сталкиваешься с довольно известными и успешными предпринимателями, принимающими решения, которые далеко не всегда повинуются бизнес-логике, а скорее продиктованы личными комплексами, эмоциями, страхами, т. е. вещами, далекими от оптимизациии экономического процесса. Например, покупка какого‑то актива только для того, чтобы доказать кому‑то или просто себе, что ты можешь это себе позволить.

Из запомнившихся историй — долгие и сложные переговоры по покупке бизнеса с предпринимателем в одном из крупных городов в Восточной части России, многомиллионная сделка, уже все подписано, и вдруг он говорит, что хочет еще два месяца работать на посту Генерального Директора, пусть без права подписи. Объясняем ему, что это, конечно, невозможно, так как мы сделку закрыли, деньги заплатили, акции получили. А он предлагает нам колоссальную сумму денег, чтобы еще поработать в прошлой должности. Спрашиваем, зачем ему это? Он отвечает, что ему обязательно нужно отметить свой 50‑летний юбилей в статусе генерального директора, иначе к нему не придут на день рождения «уважаемые люди» — губернатор, мэр города, глава местного ФСБ.

Я ему тогда сказал, что, если эти люди не придут к тебе, значит, они тебе в принципе не нужны, раз им важна твоя должность, а не ты сам. Но для него это было важно, важнее денег, логики, здравого смысла.

Мы ему дали возможность остаться генеральным директором, конечно, лишив его реальных полномочий, но формально он сохранил статус до своего дня рождения. Никаких денег за это мы, разумеется, не взяли, к нему на юбилей пришли все, кого он хотел там видеть. И все. Трудно понять, почему это было для него настолько важно, какой в этом смысл. Ну, кроме того, что это идеальный пример нелогичных, необъяснимых поступков в бизнесе.

В России есть определённая культура ведения бизнеса, она сформировалась за последние 25 лет, но много в ней тянется еще из советского прошлого. У людей, и это самое фундаментальное отличие, нет 100 % уверенности в том, что частная собственность свята и неприкосновенна (кроме, пожалуй, квартир, гаражей и дач). Всё остальное могут так или иначе отобрать, отжать. Я преувеличиваю, конечно, но, в любом случае, большинство собственников бизнеса допускают возможность его потери вследствие действий государства.

В западной деловой среде у людей меньше времени уходит на разные налоговые оптимизации. Они существуют, но гораздо менее изощрённые, чем в России. В России люди по‑прежнему тратят уйму времени и сил, чтобы платить налоги по минимуму. На Западе у людей есть определённое понимание, что им придётся заплатить, но они не будут тратить много времени, чтобы оторвать один-два процента по какой‑то сомнительной оптимизационной схеме. Там существуют правила, существуют лазейки в законодательстве, но люди боятся делать то, что потом может обернуться десятикратным штрафом.
— Кирилл Рубинский

Еще одна специфичная черта российского бизнес-пространства: дифференцированный гендерный подход. В Америке переговоры с женщиной-руководителем ничем не отличаются от таких же переговоров с мужчиной. Я во всяком случае особой разницы не ощущаю.

У женщин в России есть некая двойственность. Женщины, несмотря на то, что они часто занимают ключевые посты в крупных компаниях, ведут свой бизнес и ничем не уступают в этом плане мужчинам, остаются в общественном и собственном сознании «слабым полом». Русским женщинам нравится, когда их коллеги, начальники или подчиненные дарят им цветы, подарки, когда проявляют особые знаки внимания. Это считается хорошим тоном. В Америке это редкость, поскольку противоречит бизнес-этикету. В этом есть своя правда — если ты идёшь в бизнес и «воюешь» на равных, ты не можешь ждать особого отношения только потому, что ты «девочка». Приятно, конечно, когда мужчины тебе дарят цветочки и говорят комплименты, но надо быть готовой тогда, что они не воспринимают тебя как равного партнера в переговорах, без дополнительных «опций».

В России женщина в любом статусе и должности может разыгрывать карту «слабого пола»: кокетничать, подчеркивать свою женственность за столом переговоров — и никого это особо не удивляет. И при этом женщина может быть очень жесткой переговорщицей, очень эффективной в плане креативных решений, идей, последовательной в реализации договоренностей. На мой взгляд, несформированность бизнес-этикета, когда бизнес и светские какие‑то нормы смешиваются произвольно, мешает в первую очередь самим женщинам.

Как бы там ни было, несмотря на все «национальные особенности», российская бизнес-культура все больше приближается к международным стандартам. Люди становятся более профессиональными, формальные договоренности становятся основной нормой деловых отношений. В ту сторону медленно, но меняется и бизнес-законодательство. Немало молодых менеджеров, получивших западное образование и работавших в иностранных структурах, приносят свой опыт в российскую деловую сферу. Ну и наши бизнес-леди все чаще предпочитают позиционироваться, в первую очередь, как успешные профессионалы, а не как представительницы слабого пола с особым к себе отношением. На мой взгляд, это не может не радовать.